Кот Матроскин подойти к телефону не может. Он очень занят. Он на печи лежит.
Спустя добрую неделю я наконец-то нашла в себе силы сесть и написать о нашем спектакле. Именно так, не рваными фразами в сообщениях друзьям и подругам - а что-то мало-мальски связное, осмысленное, благо, за эту самую неделю было время хорошенько обдумать всё это.
Потому что началось всё это весьма "весело" тут надо читать как минимум тройной сарказм - многострадальный Данин голос к нашей премьере... правильно, так и не восстановился. Как заболел за несколько дней до этого с почти полной потерей голоса, так и не изменилось ничего. Если честно, я, наверное, ещё никогда так не паниковала, как до этого, но это же стало для меня и хорошей тренировкой для собственных нервов, потому что в первую очередь надо было поддержать его. Ему было очень тяжело, правда, и пусть из этого вытекло несколько очень, очень приятных моментов я сама до сих пор в шоке, но нет худа без добра, ему поддержка в это время требовалась, как никому другому. И играли мы для него.
Как мы переодевали Светлану Константиновну, нашего режиссёра, в его костюм, как тщетно пытались заставить не хлябать его сапоги 42-го размера на её кукольной ноге 35-го, как готовились к выходу - у меня почему-то совсем не сохранилось это в памяти. Так, только урывки воспоминаний и некоторые... тактильные ощущения. и если бы не они, не знаю, как бы заставила себя выйти на первую мизансцену.Впрочем, я не об этом сейчас.
А когда вышла на эту самую сцену - внезапно успокоилась, словно перешибло что-то. Немалую роль в этом сыграли, наверное, прожектора, которые слепили и не давали видеть, сколько народу в зале (а их там оказалось неожиданно много, реклама сделала своё дело), но я потихоньку начала ловить кайф от происходящего - да и не только я, у остальных тоже "пошло". Выключить себя и сыграть наконец эту оторву - разве для того я столько ждала, чтобы занервничать и опрофаниться?
Вещь сама по себе очень сильная, отлично с первого взгляда короткая пьеса (20 страниц, час времени на сцене) открывает те чувства, что прячутся за кровью и выстрелами войны. Причём не только любовь, пусть и без неё не обошлось - до чего душевной была сцена свидания Лизки с Сашей, как на удивление нам с Максом удался поцелуй! - но и дружба, самоотверженность, привязанность, да просто сумасбродство и проявления характера, всё это было, и было хорошо. А если бы у Саловарова не дёрнулся глаз во время сцены наших воплей, было бы ещё лучше, потому что бы меня не потянуло истерично ржать, благо, хоть до кулис дотерпела.
А самым главным, наверное, было то, что в конце спектакля, когда было уже ясно, что впереди ничего, только смерть, и выбора нет - люди в зале плакали. И после выступления, когда мы уже переодевались и уходили из Дворца, они подходили и благодарили нас за те эмоции, что мы подарили. И, наверное, дороже этого не было попросту ничего.
Видимо, все моральные силы я оставила ещё на сцене, потому что слёзы потихоньку текли уже тогда, когда мы вышли на поклон, а когда зашли за кулисы - просто упала на колени и заплакала. Причём я умом понимала, что всё отлично, всё позади, но меня настолько выжало как психологически, так и физически, что остановиться я просто не могла, и проплакала минут десять. и опять же вытащили те самые тактильные ощущения. я становлюсь зависимой. мне это нравится.
И я всё чаще убеждаюсь - в этом мире нет ничего сильнее, чем искусство. И мастерство слова занимает в этом особую нишу.
И да. Я очень-очень сильно, безмерно, бесконечно люблю вас. Вы - моя вторая семья
Потому что началось всё это весьма "весело" тут надо читать как минимум тройной сарказм - многострадальный Данин голос к нашей премьере... правильно, так и не восстановился. Как заболел за несколько дней до этого с почти полной потерей голоса, так и не изменилось ничего. Если честно, я, наверное, ещё никогда так не паниковала, как до этого, но это же стало для меня и хорошей тренировкой для собственных нервов, потому что в первую очередь надо было поддержать его. Ему было очень тяжело, правда, и пусть из этого вытекло несколько очень, очень приятных моментов я сама до сих пор в шоке, но нет худа без добра, ему поддержка в это время требовалась, как никому другому. И играли мы для него.
Как мы переодевали Светлану Константиновну, нашего режиссёра, в его костюм, как тщетно пытались заставить не хлябать его сапоги 42-го размера на её кукольной ноге 35-го, как готовились к выходу - у меня почему-то совсем не сохранилось это в памяти. Так, только урывки воспоминаний и некоторые... тактильные ощущения. и если бы не они, не знаю, как бы заставила себя выйти на первую мизансцену.Впрочем, я не об этом сейчас.
А когда вышла на эту самую сцену - внезапно успокоилась, словно перешибло что-то. Немалую роль в этом сыграли, наверное, прожектора, которые слепили и не давали видеть, сколько народу в зале (а их там оказалось неожиданно много, реклама сделала своё дело), но я потихоньку начала ловить кайф от происходящего - да и не только я, у остальных тоже "пошло". Выключить себя и сыграть наконец эту оторву - разве для того я столько ждала, чтобы занервничать и опрофаниться?
Вещь сама по себе очень сильная, отлично с первого взгляда короткая пьеса (20 страниц, час времени на сцене) открывает те чувства, что прячутся за кровью и выстрелами войны. Причём не только любовь, пусть и без неё не обошлось - до чего душевной была сцена свидания Лизки с Сашей, как на удивление нам с Максом удался поцелуй! - но и дружба, самоотверженность, привязанность, да просто сумасбродство и проявления характера, всё это было, и было хорошо. А если бы у Саловарова не дёрнулся глаз во время сцены наших воплей, было бы ещё лучше, потому что бы меня не потянуло истерично ржать, благо, хоть до кулис дотерпела.
А самым главным, наверное, было то, что в конце спектакля, когда было уже ясно, что впереди ничего, только смерть, и выбора нет - люди в зале плакали. И после выступления, когда мы уже переодевались и уходили из Дворца, они подходили и благодарили нас за те эмоции, что мы подарили. И, наверное, дороже этого не было попросту ничего.
Видимо, все моральные силы я оставила ещё на сцене, потому что слёзы потихоньку текли уже тогда, когда мы вышли на поклон, а когда зашли за кулисы - просто упала на колени и заплакала. Причём я умом понимала, что всё отлично, всё позади, но меня настолько выжало как психологически, так и физически, что остановиться я просто не могла, и проплакала минут десять. и опять же вытащили те самые тактильные ощущения. я становлюсь зависимой. мне это нравится.
И я всё чаще убеждаюсь - в этом мире нет ничего сильнее, чем искусство. И мастерство слова занимает в этом особую нишу.
И да. Я очень-очень сильно, безмерно, бесконечно люблю вас. Вы - моя вторая семья
-
-
15.02.2015 в 17:39Надо ли говорить, что я вас понимаю?
-
-
15.02.2015 в 17:43-
-
15.02.2015 в 17:57